Вот уж много лет прошло, как буржуи заправляют на Алматинской табачке. Сейчас они очень любят приглашать к себе всяческих представителей общественности (эдак тысячи по две в год) и журналистов, поскольку – цитирую – «приятно видеть в глазах гостей восхищение компанией, организацией работы, условиями, созданными для обучения, работы и отдыха её сотрудников, неподдельное восхищение чистотой, порядком и комфортом, царящими вокруг» . Журналисты обычно охотно откликаются и очень умилительно пишут о вышеупомянутых райских условиях труда, о том, как компания заботится о своих работниках и какими замечательными льготами и привилегиями сотрудники пользуются. (Чувствуется работа корпоративного отдела компании, да и реклама сигарет, сами понимаете, не копейки стоит).  Также и наиболее сознательные работники из числа недавно принятых нет-нет да и писнут в средства массовой информации, поблагодарят компанию публично за великую честь оказаться в её рядах, выразят изумление постигнувшим их счастьем. Само собой подразумевается, что вся эта благодать появилась здесь вместе с буржуями и только благодаря их приходу. Исходная же точка - а как же жили и работали работники при советской власти, до того, как их продали?  - как-то не вырисовывается. Что там, ветер на пустыре свистел и перекати-поле гонял? Ау! Кто помнит-то? Остались ещё?

        А жили табачники, между прочим, очень хорошо. Предприятие было очень богатое, и, по моде того времени, всё имело своё. Своя столовая - добротная и дешевая. Своё подсобное хозяйство, чтобы эту столовую продуктами обеспечивать (не к ночи будь помянуто).  Своя зона отдыха на Капчагайском водохранилище - песок ей пухом. Свой пионерлагерь - мир праху его. Два детских садика - наверное, самые лучшие в городе, светлая и долгая им память. Крутой дом отдыха в божественно прекрасном Иссыкском ущелье, упокой его душу. Медсанчасть солидная об восемь врачей - само собой, а как же иначе? Имелись и другие излишества, ныне отсутствующие - спортзал здоровенный с тренажерами (и спортинструктор при нём). Завоёванными кубками и призами два шкафа заставлено было. Бассейна не было, врать не буду. Была своя парикмахерская со штатным парикмахером, чтоб фабричные женщины после работы в очередях не толклись. Двух профессиональных художников держали, дабы стенгазеты и наглядную агитацию малевать. Про путевки-курсовки, санатории-профилактории и прочие дары профсоюза умалчиваю - старые и так знают, а молодые всё равно не поверят. Так что не лаптем щи хлебали и не сапожной щёткой зубы чистили. Просто тех, кто всё это ещё помнит, на фабрике уж немного осталось.

      Кстати, и заработки от души были. Помимо того, премии квартальные, за качество, победителям соцсоревнования, призы рационализаторам, тринадцатая зарплата - всё как полагается. Если всё шло нормально, получали прогрессивку –а она по размеру была не меньше зарплаты. Работники за фабрику держались, трудовые династии до трех-четырех поколений доходили. Муж, жена, дети, кум, сват-брат - все сидели плотно, как грибы. По пять-шесть человек в коллективе одну и ту же фамилию носили.

      Впрочем, табачка была вовсе не тем предприятием, где от получки до аванса дни считают. Высокие заработки - это хорошо, но как-то скучно. Дело в том, что многие сотрудники были категорически не согласны с государственной монополией на продажу сигарет. По их мнению, товар должен продавать тот, кто его производит. С реализацией проблем не было - сколько ни есть, всё уходило влёт. Голова болела о другом - как вынести?

      Тут уже надо иметь талант автора шпионских романов, чтобы достойно описать все те ухищрения, при помощи которых товар покидал территорию фабрики. Классический путь - через проходную. На теле мужчины умещалось шесть блоков сигарет. На теле женщины - восемь. В огромном дефиците - как среди женщин, так и мужчин - были колготки больших размеров. С охраной старались наладить сотрудничество. Система предупреждения отработана была великолепно. Бывало, идут работницы из цеха к проходной, медленно идут, плавно телеса свои несут, и вдруг - встали как вкопанные. Что они там увидели - Бог весть. Наверно, цветочный горшок на подоконнике, или ещё чего-нибудь. Разворачиваются, - и бегом назад в цех. Через пять минут вновь выходят, изрядно похудевшие, но умиротворенные, и со второй попытки благополучно минуют проходную.

      Фабрику со всех сторон окружал пятиметровый сплошной забор, но тем не менее находились в коллективе прыгуны, умудрявшиеся его перелетать, и не с пустыми руками. При буржуях, конечно, спортсмены перевелись, - сейчас фабрика так нашпигована телекамерами, что любая тюрьма позавидует. Прогресс в пеницитарном деле загубил этот многообещающий вид спорта на корню.

      Кстати о тюрьме. Подкопов на волю тогда не делали, но сеть имеющихся подземных коммуникаций - водопровод, канализация, ливневка, - была изучена досконально.

      Вершиной активной творческой мысли был фуникулёр (сумка на ролике), регулярно курсировавший по тросу с крыши производственного здания на крышу близлежащего жилого дома. Бог знает, сколько рейсов сделало это хитроумное устройство, пока, вследствие технической неполадки, не вывалило свой ценный груз на проходящий снизу трамвай.

      Своим активно помогали чужие. Незнакомых дяденек с бегающими глазками, не числящихся в штатном расписании, постоянно приходилось выковыривать из-за штабелей, из люков, вентиляционных коробов и прочих укромных уголков

      Для того, чтобы соблюсти социальную справедливость, была разработана детальная система взаиморасчетов между теми, кто производил продукцию в цехах, теми, кто непосредственно выносил её за пределы предприятия и теми, кто случайно отворачивался. Никто не оставался обиженным или обойденным.

      На фабрике курсировала своя валюта – так называемые контрамарки. Она представляла из себя кусок сигаретной пачки с фигурно вырезанным краем. Выпускалась валюта проходным монетным двором и им же принималась назад у сотрудников выносящих. Предъявление контрамарки означало, что вынос уже был проплачен, с проходной поделились, препятствий выносящему чинить не следует.

Впрочем, это мы всё о рядовых сотрудниках. У начальства и кругозор был  шире, и возможностей больше. Доходило до классического комедийного сюжета - грузовик с табаком заезжал в ворота фабрики, часа два там стоял, выезжал через вторые ворота и снова въезжал через первые, - с тем же грузом, но уже с новыми документами.

      Давным-давно, когда я ещё не имел никакого отношения к табачному бизнесу, мне довелось познакомиться с одной девочкой, чья мама работала на фабрике, занималась заготовкой сырья. Жили они богато; во всяком случае, видеомагнитофон я впервые в жизни увидел у них дома. Мамаша поразила меня тем, что, идя с работы, мимоходом, могла забежать в ювелирный магазин и прикупить любимой дочке серёжки с брюликами. Мне она своё благосостояние объясняла так: " Вот если бы я, например, работала в цехе детского питания, то черта с два кто бы мне продукт первого сорта за высший подсунул. Я бы грех на душу никогда не взяла. А тут… Табак второго сорта…Табак четвертого сорта… Какая, к свиньям, разница? Всё одно на дерьмо пойдет !"

      Конечно, государство с нарушением монополии не мирилось. Несунам была объявлена беспощадная война. Окна цехов закрыли решетками. Пожарные ругались, так как это затрудняло эвакуацию в случае пожара, грозились фабрику закрыть - но решетки так и не сняли.  Работников охраны регулярно и в полном составе заменяли (с кратковременным, скажем мягко, эффектом). Проводились внезапные рейды. Заседали штабы и комиссии по борьбе с этим негативным явлением, иногда кое-где ещё у нас порой имевшим место. Не остались в стороне многие семейные кланы, царствующие на фабрике, использовавшие компанию борьбы с воровством для сведения личных счётов. Застуканных на месте преступления судили показательным судом, прямо на предприятии.

Это было крутое шоу. Зал всегда был полон. В отличие от государственного обвинителя, присутствующие сотрудники детально разбирались в ситуации, и им было прекрасно видно второе дно показаний свидетелей, третий задний смысл ответа обвиняемого и кому всё это выгодно. Коллектив бурно негодовал, недоумевая, как такое вообще могло случиться, и просил отдать попавшихся на поруки.

      Да что это мы всё о грустном да о грустном? Были на фабрике будни, но ведь были и праздники! Впрочем, праздники от будней мало чем отличались, разве что водки уходило немножко больше. В будни пили умерено и конспирацию соблюдали: идет, скажем директор по цеху, а работники ему кричат: " Генрих Карлович! Вам чайку не налить?" Директор подойдет, жахнет чашечку золотистой жидкости из чайника, поморщится и дальше на обход идет. Назад проходит - ему снова кричат: " Генрих Карлович! У нас тут ещё заварка осталась!".

      В праздники - другое дело! Гуляли всегда хорошо, привольно, по-купечески. Зеркал и носов не жалели. Тормозов не имели в принципе. На восьмое марта женщин тушкой выносили через проходную и в ожидании фабричного автобуса складывали на асфальте, как брёвна. На седьмое ноября не каждый табачник был способен дотащить свое бренное тело до площади, не говоря уж о том, чтобы транспарант или портрет члена донести. Поездки в подшефный колхоз неминуемо превращались в роскошный пикник на природе. В общем, был бы повод.

      Когда в 1985-ом наступила великая сушь, было такое поветрие, что авторитетные комиссии разъезжали по предприятиям, работающим во вторую или ночную смену и проверяли состояние здоровья работающих. Так вот, с табачки, бывало, два полных КАВЗика неустойчивого народа за один рейс загребали.

     Говорят, что в те времена для того, чтобы выбиться в бригадиры и даже выше, работнику было достаточно или пить чуть меньше, чем другие, или пить столько же, но лучше закусывать.

      Как известно, алкоголь благотворно влияет на женский организм, делая дам значительно добрее. Вследствие этого, коллектив жил как одна большая семья. Служебно-родствено-любовно-дружеские отношения были сплетены в такой огромный мохнатый клубок, что мексиканские сериалы с их убогим сюжетом здесь просто отдыхают. Творчески используя любую возможность, многочисленные фабричные закоулки, склады, верхние пролеты лестниц и прочие подарки судьбы, горячая молодежь укрепляла коллектив в полный рост, на всю глубину и со страшной силой. Смеху добавили начавшиеся в перестройку веерные отключения электричества (точнее, его внезапные включения). Апофеозом был случай, когда даже случилась остановка производства - не могли подать в цех сырьё, так как грузовой лифт безостановочно ездил вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз….

         Впрочем, за забавами дело не забывали. Всю свою советскую историю (а фабрика основана задолго до исторического материализма) производство непрерывно росло, цеха строились, новое оборудование закупалось. Да и сейчас, при буржуях,  объем производства остался примерно на том же уровне, что и в лучшие годы социализма (существенная разница в том, что тогда этот уровень определялся тем, сколько смогли произвести, а теперь - сколько можно продать). Оборудование буржуи существенно подновили - то имеющееся, что производило продукцию слишком дешевую или же их понятиям  чуждую - например, столь любезный многим сердцам «Беломор» - порезали автогеном, много нового установили, но костяк машинного парка остался в принципе тот же.

        С качеством разобраться сложнее. Безусловно, в период перестройки курево было мерзейшая, и буржуи эту ситуацию выправили. Но есть ли прогресс по сравнению с тем качеством, что было при застое - тяжело сравнить. Не найти сейчас ни одной пачки сигарет, сохранившейся с тех пор, а если и найти - то все сроки годности уже вышли. Да и сорта наши от западных во многом отличаются. У них, как правило, больше используются ароматизаторы, что позволяет снижать требования к исходному сырью. Представьте себе грязную бабу, которая год не мылась, а потом вылила на себя флакон французских духов и пошла на свидание. Одно скажу - за мировые стандарты не ручаюсь, но по Союзу продукция фабрики котировалась на самом высшем уровне. За пару блоков сигарет «Казахстанских» солдат-срочников из части в отпуск на родину отправляли, студенты экзамены сдавали, командировочных в крутой московской гостинице поселяли без проблем и формальностей. Интересно, у вас кто-нибудь помнит эти сигареты?

        Кстати о перестройке и царстве бартера переходно-бардачного периода - благодаря высокой ликвидности продукции, коллектив перенес это время довольно легко. Всяк день на территорию фабрики ломились автолавки, посланцы соседних предприятий привозили свои изделия, колхозники - урожай и т. п. Пока одни работники держали трудовой фронт, другие с объемистыми сумками беспрестанно курсировали из цехов на фабричный двор и обратно. Ведь в те времена на каждой производственной линии работало по пять человек, ещё можно было себе такое позволить. При буржуях-то, кстати сказать,  эта лафа быстро закончилось, за машиной стоят не больше двух-трех человек, уже никуда не отойдешь.

        Производственная линия - кормилица бригады. Зарплата и премия зависели от выработки. Выработка - от безостановочной работы машины, поэтому бедная железяка крутилась от и до. Работники старались не допустить ни минутного простоя, на ходу машину налаживали, чистили, часто с большим риском, отключив блокировки. Отсюда и оторванные пальцы. Редкий месяц проходил без травм. Забегая вперед, скажем, что при буржуях работники стали получать фиксированную зарплату, никак не связанную с выработкой. Было поминутно расписано, когда машина должна работать, когда чиститься, когда проходить профилактическое обслуживание. Любые отклонения карались. Проблема оторванных пальцев испарилась сама собой.

       Из других достижений буржуев следует отметить уменьшение запыленности в цехах. Правда, и сейчас на фабрике есть участки, где пыль глаза выедает и где в ожидании гостей всегда останавливают работу, но это уже немного по сравнению с тем, что было раньше. А вот с шумом буржуи не справились - машины-то те же самые, - и всё производство поголовно и по сей день шляется с затычками в ушах.

       При социализме табачники не особо боялись набегов пожарных, санитарных и прочих инспекций. У них для этого имелось надежное противоядие - красиво упакованные коробки с продукцией из серии " на экспорт", " для горкома ", " только для ЦК" и даже " для Ивана Ивановича персонально". Щедро одаренные инспектора блудливо жмурились и жить не мешали. В свою очередь, и посланцам фабрики не было ни в чем отказа ни в каких инстанциях. В конце концов, такой универсальный способ решения всех проблем оказал фабрике медвежью услугу - жили-то богато, но ведь, простите, в дерьме. И не только в переносном смысле…

       Как-то мне довелось побывать на семинаре в славной стране Швейцарии, где у Philip Morris находится европейская штаб-квартира. Нас собрали в зале и стали показывать слайды, иллюстрирующие ход модернизации принадлежащих компании предприятий. Дошли и до нашей родной табачки.

      На весь экран выплыл интерьер туалета - как раз того, что рядом с нашим отделом. Великолепного качества буржуйская фотопленка с улучшенной цветопередачей в мельчайших подробностях донесла до любознательной аудитории все тонкости цветовых оттенков экскрементов, размазанных вокруг очка; причудливые узоры, выполненные на стенах сортира в технике двух пальцев; фантастические композиции, образованные многолетними слоями засохшего кизяка. Сочные потёки густо сползали вниз; им навстречу поднимались разноцветные сталагмиты. Это был целый парад дерьма, фекальный карнавал, экскрементальный фестиваль, снятый профессионально и с любовью, со всех возможных ракурсов.

Буржуи в зале ржали как кони. Мы скромно помалкивали.

А что? Нехай себе клевещут !